Беседа с художником, специалистом по истории военной формы Олегом Пархаевым, опубликована с некоторым сокращением.
Мундир – вещь мистическая. Для меня вопрос формы – это вопрос психологии. Можно иметь в избытке пушки и пулемёты. Можно набрать много сильных людей, отобрать их по весу, по росту, экипировать, вооружить, но это еще не будет армия. Это будет все равно вооруженный (и весьма опасный) сброд. Армия сильна и жива самосознанием и традицией.
При Александре ІІІ всю кавалерию по примеру американской армии, сделали драгунской. Из кавалерии ездящих на лошадях пехотинцев. То есть они сидели на лошадях до тех пор, пока им нужно было передвигаться. Экономично и выгодно. Но исчезли гусары, уланы. С ними исчезло какое- то уныние, пропал особый дух войска. И драгуны тайком продолжали себе шить гусарскую форму и носить вне строя. А солдаты гвардии, когда получили действительно практичные и удобные кафтаны («мужичья форма», как их называли), шили тайком цветные лацканы, и когда ехали к себе в деревню, надевали их. Потому что они должны были домой прийти солдатами, а не такими же мужиками, не становыми приставами. После первой мировой войны военная форма во всех странах стала приближаться к некоему общему оптимальному, наиболее удобному варианту. То в одной, то в другой стране стали появляться элементы формы, признанные международными.
Придуманные во Франции галифе, разошлись по всему миру, придуманный в Англии френч стал частью формы многих стран. Наконец, придуманная в России фуражка стала одним из самых популярных головных уборов во многих армиях мира.
Фуражка разработана в самом начале 1812 года министерством Барклая-де-Толли. Сегодняшняя фуражка, надо сказать, доведена до абсурда. У нее завышен цент тяжести, она невероятно тяжела, жестка. На ней много совершенно неоправданных украшений. Некоторые сегодняшние офицеры не могут себе представить фуражку нормальных размеров, русскую классическую мягкую фуражку, у которой правильный угол козырька, в которой нет ваты, которая сидит прекрасно на голове.
В СССР, надо признаться, форма зачастую шилась под начальника. Так появились рубашки «для живота» - под маршала Малиновского (у большинства солдат срочной службы вовсе нет «живота», на них такая рубашка висит мешком). А маршал Гречко был дядька высокого роста и ему казалось, что маленькая фуражка на его голове выглядит как-то нелепо. Он для себя (и для всех остальных) придумал пресловутый «аэродром». Известно, что Великий князь Николай Николаевич (дядя Николая II) был ростом за два метра, однако носил фуражку очень маленькую, при этом никаких комплексов не испытывал. Великий князь имел вкус, был знатаком формы.
Фуражка – русское изобретение, но мы её, как и многое другое, воспринимаем «через немцев». Нам кажется, что «там» всё лучше и правильней. Но оттуда все возвращается в меру искаженное и измененное под углом их видения красоты. Это по возвращении на родину усугубляется отсутствием вкуса, культуры и неведением пропорций. Тем более, что у нас разработкой мундира занимаются люди, далекие от дизайна.
«Что такое красота одежды воинской?- говорит Потёмкин. – Это соответствие каждой детали с её употреблением.» князь Таврический в XVIII веке сформулировал принцип промышленного дизайна. Если мы возьмем какой – нибудь современный компьютер, на нем ведь нету пустых кнопок (для красоты) или каких-то непонятных узоров. Если же рассмотреть нашу фуражку, там - все пустые кнопки. Это естественно, если залупили здоровенный размер, весь этот объем надо было декорировать, закрывать. Отсюда какие-то листочки, шнурочки. Появился кочан капусты, куда поместили кокарду, которую, не разобравшись, что она означает, назвали русской.
В 20-х годах XVIII века, еще при Петре I, появляется на головных уборах белый бант – символ русской армии. Этот бант называли кокардой и продержался он весь XVIII век. При Павле I появляется новая кокарда – черная с оранжевыми чайками. При Александре I эту кокарду, по примеру других стран, начинают скручивать. Это было удобно: скручивать ленту в круг, гофрируя её. После победы над Наполеоном Александр I решил добавить белый цвет к кокарде, тем самым объединить две традиции. Появилась классическая кокарда: черно – оранжевая середина и белый (серебряный) оклад по краям. Впоследствии при Николае I кокарду перестали скручивать из материи, её стали штамповать из жести, серебра, отливать из мельхиора и даже из фарфора. Но форма кокарды сохранилась прежней, причем в России (в отличии от Германии) кокарда приняла не круглую, а чуть вытянутую форму. Но цвета её оставались прежними: серебряное лучистое внешнее поле (лучи- не что иное как стилизованные складки ленты) и черно-оранжевое внутреннее поле. Причём у офицеров это поле стало черно-золотым. Появилось сочетание черного и золотого как символ именно русской армии. Эта кокарда сохранилась вплоть до 1917 года.
Интересно, что в начале гражданской войны, когда создавались всевозможные «демократические» армии, на их мундирах не было погон, не было русской кокарды. В их форме доминировали почти такие же экстремистские тенденции, что и в Красной Армии. Но в годы гражданской войны добровольческие полки, испытав на собственной шкуре последствия такого модернизма и поняв, что такой подход – чистейшая утопия, вернулись к прежней символике, прежним погонам и кокардам.
Модернизм у большевиков пошел куда дальше. Были упразднены в армии чины, командиры стали называться по должностям. Но к концу 30-х годов, окончательно запутавшись в этой искусственной системе, они вернулись к прежней табели о рангах. Конечно допустить такое совершенно русское звание, как «поручик», было нельзя. Поэтому они были заменены взятыми с Запада «лейтенантами». Здесь не обошлось без курьезов. У нас имеется три лейтенанта: младший, просто лейтенант и старший лейтенант. Выходит как бы три брата: младший брат, старший брат… А средний? Просто брат?
Еще во времена плотного военного сотрудничества с Веймарской Германией выяснилось, что большевикам почему-то очень нравится немецкая форма. Тогда в Красной Армии стали появляться какие-то немецкие элементы. Это, например, серый цвет генеральских мундиров. Для царской армии серый цвет был презренным. В сером мундире ходили какие-то обозники, вспомогательные части, черт знает кто…
Потом пакт Риббентропа – Молотова. Это целование ознаменовалось появлением в генеральском мундире лампасов, теперь уже от немцев. В 30-е годы появилось то, что мы имеем лицезреть до сих пор, - шнурки на фуражках. Надо сказать, в русской армии этой бижутерии никогда не было. Это было подражанием англичанам. Интересно, что внедрением подобного эпигонства занялось в 1917 году именно Временное правительство. Тогда у офицеров флота убрали погоны и на фуражку одели нельсоновскую черную ленту, а вместо русской кокарды у них появился значок Санкт-Петербургского яхт-клуба (якорек), тот, что наши моряки носят и по сей день.
Так вот, в конце 30-х годов на генеральских фуражках появился этот шнурок называемый филигранью. Совершенно никчемный и в России неуместный (кстати, очень дорогой).
Во время Великой Отечественной войны стало ясно, что с этими играми долго не протянуть.
Представьте, идет война. Напряжение колоссальное. Средства все считаны и вдруг по среди войны затевают мундирную реформу. Это был очень важный момент, это был вопрос психологии и духа армии.
Факт по переодеванию армии во время войны имел большое значение. С одной стороны, все 20-е годы людям вдалбливали плохих (беляков) в золотых пагонах. Но ведь народ не с луны свалился. Элемент русского мундира складывались веками. Народная память всё это держала. Ведь не случайно в одночасье пагоны стали столь популярны. При всем при этом нельзя сказать, что в 1943 году было полностью восстановлено старая русская форма.
В новый политический период при Хрущеве борьба а мир и разоружение сочетались с массовым сокращением армии и упрощением формы. Но упрощение пошло не по пути лаконичности и красоты, а напротив, знаменовало уход к примитиву. Форма стала убогой. Появилась глупейшая тавтология в обозначении чинов. Старшим офицерам стали делать большие звёзды на погонах, в то время на их принадлежность к старшему офицерству указывали два просвета на этих же погонах.
Изначально звёздочка на погонах была символом единого офицерского братства, символов корпоративности. У всех – от прапорщика до полковника –были одинаковые звездочки. Кстати, в русской армии у генералов вообще звезд не было. И ничего. Не плакали. Не говорили, что, мол, их обидели. Не просили по больше листьев- сюда дубовых, а сюда лавровых.
Именно в последующей Брежневский период всю эту «простоту» стали расцвечивать. Ни один из элементов формы, введенных в то время, не нёс функциональной смысловой компоненты. Золотые шнуры, металлические окантовки на клапана (те, что ни верно называют петлицами). Наконец одним словом - аксельбанты. Их повесили всем подряд. Хотя это должностной знак. Его носили или адъютанты или выпускники Академии генштаба, или жандармы. В 70-е годы, при Брежневе, аксельбанты нацепили всем. Спрашивается – зачем? Да так красивше!
В это время на фуражке и на мундире появилась какая-то буйная растительность.
